Память – в Соборе Карельский святых, Соборе Санкт-Петербургских святых
Впервые прп. Корнилий – по преданию один из учеников прп. Александра Свирского[1] – и его Никольская пустынь[2] упоминаются в писцовой книге 1563 г. при описании Ильинского погоста в Веницах: «Деревня на Шокше[3] речке словет на Падострове, и тое деревни на пашне стал монастырь ново после Юрьева писма Костянтиновича Сабурова[4], а в нем церковь теплая Никола чюдотворец, а в монастыри игумен Корнилий да 6 старцов, сеют в поле ржы 3 коробьи, сена косят 15 копен, пол обжи»[5]. Как видим, ко времени прихода московских писцов в монастыре уже стоял храм, монахи вели небольшое хозяйство, а прп. Корнилий имел сан игумена. По церковным правилам, за благословенной грамотой на строительство Никольской церкви он должен был съездить в Великий Новгород к правящему архиепископу, который и рукоположил его во священство.
Следующее известие находим в писцовой книге 1582–1583 гг. Прп. Корнилий был еще жив и по-прежнему возглавлял созданную им обитель, которая за прошедшие двадцать лет не слишком разбогатела: «В Ыльинском же погосте в Виницком монастырь общей Николы Чудотворца на реке на Шакше на Пада-острове на отхожей пустоши в Ывановской волостке Берденева. А на монастыре церковь Николы Чюдотворца теплая с трапезою, древяная. На монастыре ж келья игумена Корнилья, да семь келей, а в них живут одиннатцать братов черноризцов. А строил церковь и монастырь игумен Корнилий. Да за монастырем дворец коровницкой, а живет в нем коровник Федоско Конанов. Пашни перелогом около монастыря и около коровницкого дворца и с отхожею пашнею шесть чети в поле, а в дву по тому ж; сеня и с отхожими лушки сорок копен. Да пониже монастыря на реке на Шакше мелница монастырская, мелет однем колесом, а у мелницы мелник Микитка Кореленин»[6]. Монастырь стоял на черной земле и платил в Новгород полагавшийся оброк полностью: «с тое земли и мелницы в Государеву Цареву и Великого Князя казну в Великом Новегороде дияком з году на год по полутора рубли Московскую, да пошлин с рубля по 10 денег, на срок на Рождество Христово лета 7091, да впредь ему тот оброк платити на тот же срок безпереводно»[7]. Составители писцовой книги отметили важную для нас деталь – монастырь был общим, т.е. жил по общежительному уставу (монахи вместе молились, питались, работали на пашне, ловили рыбу в речке и ближайшем озерке). Первоигумен хорошо помнил заветы учителя, к тому времени уже прославленного. Именно в честь прп. Александра Свирского на Падострове была построена вторая церковь, тоже «древяна клецки с трапезою»[8].
Известен еще один важный документ из ранней истории Корнилиевой пустыни – жалованная грамота от 5 марта 1600 г., данная Борисом Годуновым игумену Мисаилу. При нем здесь возводился уже третий храм: «Бил нам челом Ноугоротцкого уезда Обонежской пятины Корнилиевы пустыни с Шекши реки с Падострова игумен Мисайло з братьею, а сказал: устроил де ту пустыню началник Корнилей в прошлом 57-м (1549 – Ю.К.) году, на черном мху, меж мхом и болотом, а в той де пустыне стоит ныне два храмы, храм болшей во имя чудотворца Николы, да храм теплой во имя Александра Свирского чудотворца, а ныне де они строят храм Введение пречистые Богородицы да придел страстотерпца Христова Бориса и Глеба, а братьи де в той пустыне пятнадцать братов». Монахи не обманывали царя, когда писали про себя в челобитной: «А питаются де они своими труды, пашню роспахивают на черном лесу… руги денежные и хлебные им не идет ничего»[9]. Корнилиева пустынь не владела крестьянскими дворами и относилась к тем малым северным обителям, которые придерживались нестяжательских принципов. Грамота освобождала монахов от государевых податей.
Все три храма в пустыни были клетскими, «с трапезою»[10]. Описание их скромного внутреннего убранства донесла до нас писцовая книга 1628–1629 гг., которая частично опубликована в «Олонецких губернских ведомостях»[11]. В древнейшей церкви, построенной при основателе, писцы отметили только два образа свт. Николая с богатым украшением. Оба «писаны на краске», у одного «венец и гривенка серебрена басмяна золочена, да у гривенки крест древян резной обложен серебром сканным», другой «обложен серебром, оклад басмян золочен, венец и цата сканные». Вторую икону принес в дар старец Моисей из Александровой пустыни[12]. Никаких особых драгоценностей, кроме двух благословящих крестов, «один обложен серебром, а другой медью», не обнаружилось. Церковные сосуды были оловянными и деревянными (возможно, ими во время богослужения пользовался сам прп. Корнилий), на престолах – полотняные покровцы и «воздухи», благословящие кресты, обложенные железом. В церкви, находившейся «за монастырем в роще», хранились церковные книги и облачения из самых простых тканей – полотна, выбойки[13] и крашенины[14]. Среди книг встречались «даянья» не только игумена Дионисия из Александро-Свирского монастыря, но и московских вкладчиков (игумена Ильи[15] из Богоявленского монастыря, игумена Пимина[16] из Златоустовского монастыря), что говорило об известности и почитании Корнилиевой пустыни далеко за пределами Ильинского Веницкого погоста.
В 1723 г. Корнилиеву пустынь из-за «малобратства» приписали к Александро-Свирскому монастырю, а по секуляризационной реформе 1764 г. вовсе упразднили. Долгое время здесь никто не служил. «Упраздненной Паданской выставки церковь святого Николая Чюдотворца учинилась праздна за неимением из давних лет священника за тем, что во оной пустыне напредь сего имелись до учреждения о духовных местах штатов монашествующие, – сообщает консисторский документ за 1788 г., – Ко исправлению во оной церкви в высокоторжественные и праздничные дни определен входящим Чикозерской выставки священник Матфей Леонтьев»[17]. В 1789–1791 гг. в бывшей пустыни жил священник Григорий Еремеев. Позднее она была приписана к соседнему (в семи верстах) Винницкому приходу Лодейнопольского уезда, где за несколько лет до этого сгорели свои церкви[18]. Никольский храм[19] перенесли в Винницы и служили в нем вплоть до 1873 г. Ветхое здание следовало снести, но по предложению одного из крестьян его разобрали до основания, перенесли на другое место внутри погоста и поставили на каменный фундамент. В обновленном виде церковь получила посвящение во имя Смоленской иконы Божией Матери в память мученической кончины российского императора Александра II[20].
На поклонение к могиле прп. Корнилия продолжали приходить паломники не только из окрестных сел и деревень (Виницкого, Немжинского, Озерского, Ярославского, Согинского, Чикозерского приходов), но даже из Петербурга[21]. Об этом мы знаем из рапорта в Синод олонецкого архиепископа Игнатия (Семенова), побывавшего здесь во время Великого поста 1831 г.[22] Наблюдательный архиерей подметил множество интересных деталей: «Народ в оную и по сие время стекается. В день моего посещения было человек более пятидесяти женского пола, но в вечер того дня нашел я только уже двенадцать. По раскрытии двери, забитой накрепко, входил я в церковь. Оказалось на деревянной раке в виде лавки погребенного здесь Корнилия денег… (в документе сумма не указана. – Ю. К.) копеек серебром и медною монетою, оловянный нательный крестик и клубок льна. По выходе из церкви переспросил я стоявших тут богомольщиц, по сколько которая из них жертвовала сего дня сюда в казну. Оказалось, что точно то самое количество денег и нашлось в церкви. Несколько старушек сказали, что они денег еще не полагали, и показывали каждая в горсти, которая по сколько положить располагалась… Приметно, что народ влезает в церковь одним окошечком, из коего железные тяги вынуты. На окошке по тесноте оного весьма видны следы ползанья, да и из числа найденных в церкви денег оказалось несколько положенных в кучке так, как бы они из горсти положены были… Когда я заметил старушкам, что деньги их здесь тот час утрачиваются, они сказали, что было бы с их стороны исполнено усердие, а пусть берет оное, кто захочет, на свою душу»[23].
Особое беспокойство архиепископа Аркадия вызывали «беспрерывное святотатство» (в опечатанную церковь влезали через окно) и расхищение приношений, оставляемых в храме на гробнице прп. Корнилия. «Очевидно, что сколько ни кладут сюда казны богомольцы, находятся люди, которые… скоро все то похищают… влезают в церковь одни класть деньги, другие немедленно брать себе. Нередко бывает, по рассказам, что много бывает набросано туда вещей сельского быта, как-то труб холста, пучков льна и прочее, что все однако ж невидимо исчезает»[24]. «Церковь стоит в уединенном месте, железные полосы многократно, как уверяют ближние жители, были вырываемы и возобновляемы, а в случае совершенной невозможности вырывать их можно предположить, что руки хищников могут решиться разрубать стену и достать деньги. Слабый караул, если бы и оный учредить, может сам подвергнуться рукам татей», – тревожился владыка[25].
«Особливое к месту сему усердие народа, который приходит из других мест и из самого Петербурга, обращает на себя мое внимание… Не остается иного сделать ныне, как церковь вовсе уничтожить, но будут богомольцы и на могиле сверх сего, при таком расположении народа, в числе коего бывали и особливое заслуживающие внимание особы… Посему мнением полагаю, что лучше бы церковь сию в Паданской пустыни возобновить с приписанием к приходской Виницкого погоста, от которого отстоит в семи верстах. Ибо когда пустыня здесь существовала, то не будет новости и странности, когда она снова поддержана будет. Почитаемые мощи Корнилия останутся тем, чем они в настоящее время есть, т.е. местом, где погребено тело одного из иноков и может быть основателей пустыни… Между тем как ныне самая тайность и запрещенность места раздражает любопытство многих из народа...»[26]
В 1832 г. Введенская церковь была отремонтирована и вновь освящена 19 декабря приехавшим из Александро-Свирского монастыря архимандритом Варсонофием[27]. Работы проводились на казенные деньги с помощью уездных лесопромышленников и на средства, полученные «от разных благотворителей, преимущественно же от жителей Свири»[28]. Священники из Винницкого прихода говорили, что 21 ноября (храмовый праздник) и в первое воскресение Петрова поста «молебны Пресвятой Богородице и панихиды над могилой основателя служатся почти во всю ночь»[29].
В 1869 г. прежнее «простое из досок надгробие» («деревянная рака в виде лавки»[30]) над местом погребения «первоначальника» Корнилия Паданского с разрешения олонецкого архиепископа Аркадия (Федорова) заменили на раку под балдахином, устроенную иждивением торгующего крестьянина Олонецкого уезда Пидемского прихода Василия Морозова[31]. Рака с изображением на верхней доске святого в одеянии схимонаха была установлена в северо-западном углу Введенской церкви, «на левой стороне от входа из трапезы»[32]. Над гробом прп. Корнилия по просьбам богомольцев служились молебны Божией Матери и панихиды. «При поминовении на ектиниях по преданию вспоминаются также имена двух преемников Корнилия, игуменов Дионисия и Мисаила»[33].
К началу 30-х гг. XIX в. относится несколько случаев исцелений от мощей прп. Корнилия Паданского. «Два чудесных события, до сего не преданные гласности, но хорошо сохранившиеся в памяти народной, были причиною сильного увеличения богомольцев», – рассказывается в церковной летописи Винницкого прихода, куда заносились все памятные события местной жизни[34]. Приведем одно из них, о выздоровлении зажиточного крестьянина Луки Васильевича Суханова, жителя деревни Андроновской. Он «около месяца был в расслаблении и совершенно не владел ногами, чувствуя в них нестерпимую боль, день и ночь неистово кричал. В один воскресный день после утрени посетила болящего двоюродная сестра жены его деревни Коркиной крестьянская жена Федосья Прокопиева. Насмотревшись на страдавшего, отстоявши обедню и пришедши домой, легла она отдохнуть и едва лишь успела заснуть, видит старца, который, назвав себя игуменом Корнилием, приказывает сряду идти к больному Суханову и объявить, что тот поправится от болезни, если даст обещание устроить чрез реку Шокшу мост для прохода богомольцев в Падану. Проснувшись и признав видение за простой сон, она засыпает снова и видит старца во второй раз, но уже в грозном виде, требующего отчета, почему она не исполняет его воли. Рассказав все сие бывшим дома родным, она после некоторого колебания идет к больному, рассказывает свое видение. Тот дает обещание исполнить приказание старца, приглашает священника в приходскую церковь отслужить молебен и сряду же боль в ногах прекращается. Через три дня Суханов, хотя с помощью костылей, идет в Падану с рабочими и помогает им в устройстве временного моста. Скоро он совершенно поправился и чрез год устроил настоящий мост, по которому стало возможным не только проходить пешеходам, но и ездить на лошадях. Это последнее событие, совершившееся в глазах многих и быстро разнесенное повсюду народной молвой, привлекло в Падану множество богомольцев, даже с других губерний»[35].
Если верить той же церковной летописи, в последующее время с помощью прп. Корнилия Паданского излечивались и другие захворавшие крестьяне. Так, в 1832 г. начал говорить немой Елисей Алексеев из деревни Великодворской Винницкого прихода и выздоровел «раcслабленный» Прокопий Лукин из соседнего Тервинского прихода[36].
В конце 60-х гг. XIX в. на землях упраздненной пустыни с разрешения олонецкого епископа Ионафана (Руднева) поселились пустынницы во главе с Анастасией Паданской[37]. В 1897 г. здесь была учреждена женская община, накануне официального открытия имевшая две церкви, жилые корпуса, дома для священника и рабочих, подворье в деревне Шакшезеро, где располагались хозяйственные постройки и монастырская церковно-приходская школа, капитал в 4 тыс. руб.[38] Число сестер превышало семь десятков, которые получали бесплатное питание, обувь и одежду (община открывалась «с таким числом сестер», какое «в состоянии будет содержать»)[39]. С помощью св. прав. Иоанна Кронштадтского в Петербурге было создано подворье. Женский Введенский Паданский монастырь, открытый в 1900 г., стал одним из наиболее обеспеченных в Олонецкой епархии.
В 20-е гг. ХХ в. монастырь был закрыт. По свидетельству известного этнографа З. П. Малиновской, изучавшей в 1927 г. по заданию Русского Музея быт вепсов Винницкой волости Лодейнопольского уезда, паломничество к могиле прп. Корнилия не прекращалось («туда и теперь еще ходят по обещанию»)[40].
В 90-е гг. ХХ в. предпринимались попытки возродить в Паданах женский монастырь. К тому времени от бывших монастырских построек ничего не осталось. В 1995 г. по просьбе епархиального руководства специалисты бюро судебно-медицинской экспертизы Ленинградской области проводили судебно-антропологическую экспертизу древних погребений, обнаруженных при расчистке фундамента Введенской церкви. Одна из найденных могил располагалась глубже остальных под большим плоским камнем, лежавшим в основании алтаря. По мнению специалистов, погребенный в ней мужчина прожил около 70 лет и умер приблизительно в конце XVI – начале XVII в. «Мощи представляли собой практически полный скелет с частично сохранившимися мумифицированными мягкими тканями»[41]. Экспертная комиссия, включавшая археологов, подтвердила первоначальное предположение «об их принадлежности св. преподобному Корнилию Паданскому»[42]. По свидетельствам путешественников и паломников, в настоящее время мощи прп. Корнилия находятся в деревянной гробнице, поставленной на втором этаже в недостроенном деревянном храме.
[1] ОГВ. 1886. №54; ОГВ. 1877. №14 Никодим (Кононов), архим. Преподобный Александр Свирский и его ученики-подвижники: Исторические сведения о церковном их почитании // ОЕВ. 1903. № 4.
[2] Ныне деревня Паданы Подпорожского района Ленинградской области.
[3] Река Шокша соединяет реки Паданка и Оять.
[4] Писцовая книга 1496 г. Юрия Сабурова – древнейшее описание Обонежской пятины. Сохранился лишь небольшой ее отрывок, который опубликован в кн.: Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 г. Л., 1930.
[5] Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг. Материалы по истории народов СССР. Вып. 1. Л., 1930. С. 243.
[6] Неволин К. А. О пятинах и погостах новгородских в XVI в., с приложением карты. СПб., 1853. С. 179–180; Писцовая книга Заонежской половины Обонежской пятины. 1582/83 г.: Заонежские погосты // История Карелии XVI–XVII вв. в документах. Петрозаводск; Йоэнсуу, 1993. Т. 3. С. 340.
[7] Там же.
[8] В 1688 г. церковь во имя прп. Александра Свирского была обновлена и освящена. Об этом говорила надпись на деревянном кресте, который в XIX – начале ХХ в. хранился в Винницком приходе Лодейнопольского уезда. Сам храм сгорел в начале XIX в. См.: НА РК. Ф. 25. Оп. 2.
Д. 23/1638. Л. 8 об.; Вигилянский П И. Паданский женский монастырь. Петрозаводск, 1905.
С. 12.
[9] Архив СПбИИ РАН. Кол. 115. Оп. 1. Д. 444. Л. 39–39 об. Опубл. в кн.: АИ. Т. 2. № 31.
[10] Сохранившаяся Введенская церковь описана путешественником, побывавшем в Паданах в начале ХХ в.: «одноглавая, деревянная, крытая подобно избе на два ската, походит более на часовню или крестьянский амбар, чем на храм. Вход в нее с севера, алтарь ниже самого храма и прирублен, приставлен к храму сбоку; окна маленькие «волоковые», размещенные подобно нотам в октоихе – то выше одного, то ниже. Икон в этом храме немного, а именно: икона Введения во храм Пресвятыя Богородицы, чтимая в окрестных с пустынею странах, икона преподобных Корнилия, Дионисия и Мисаила и несколько других незначительных икон. Маленькие колокольчики повешены были на столбах вблизи церкви». См.: ОГВ. 1906. №28.
[11] ОГВ. 1850. №41.
[12] Александро-Свирский монастырь.
[13] Выбойка – хлопчатобумажная ткань с набивным рисунком.
[14] Крашенина – грубый холст.
[15] Игумен Илья – настоятель Богоявленского монастыря в 1621–1637 гг. См.: Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей Российской церкви. СПб., 1877. Стб. 176.
[16] Игумен Пимен – настоятель Златоустовского монастыря в 1624–1631 гг. См.: Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей… Стб. 195.
[17] ГААО. Ф. 1367. Оп. 2. Д. 844. Л. 19 об. – 20.
[18] Освящение церкви в Винницком приходе // ОГВ. 1883. № 61.
[19] В 1676 г. Никольская церковь была перестроена и вновь освящена. См.: Вигилянский П. И. Паданский женский монастырь. Петрозаводск, 1905. С. 12.
[20] Освящение церкви в Винницком приходе // ОГВ. 1883. № 61.
[21] В 1823 г. прп. Корнилием интересовался бывший синодальный обер-прокурор князь Александр Николаевич Голицын, как видно из его письма к архимандриту Фотию (Спасскому): «Хочу я спросить у вас об одном деле, ежели вы об оном неизвестны, то, как член консистории Новгородской, можете справиться: не было ли там дела о теле Корнилия Паданского, бывшаго келейником у Святого Александра Свирскаго, моего патрона; сказывают, что его гроб запечатан в Лодейнопольском уезде, а от него были чудеса. Впрочем, ежели правда, что запечатан, то, конечно, было какое-нибудь следствие и произведено по консистории». См.: Князь А. Н. Голицын и архимандрит Фотий в 1822–1825 гг. // Русская старина. 1882. Май. С. 432. Письмо от 23 января 1823 г.
[22] НА РК. Ф. 25. Оп. 7. Д. 29/5.
[23] НА РК. Ф. 25. Оп. 7. Д. 29/5. Л. 4–5.
[24] Там же.
[25] Там же. Л. 4 об.
[26] Там же. Л. 4 об. – 5 об.
[27] Там же. Оп. 15. Д. 132/2472. Л. 265. Введенская церковь – деревянная, на «фундаменте булыжного камня» – первоначально была освящена в 1604 г. После ремонта стены внутри нее покрыли холстом и побелили мелом. В 1867 г. были пристроены паперть и колокольня. См.: Опись деревянной в честь Введения во храм Божией Матери церкви в упраздненной Паданской пустыни, приписной к Винницкому погосту Олонецкой епархии, Лодейнопольского уезда со внутренними ее принадлежностями // НА РК. Ф. 25. Оп. 16.
Д. 79/6. Л. 1 об. – 2.
[28] НА РК. Ф. 25. Оп. 16. Д. 79/6. Л. 2.
[29] НА РК. Ф. 25. Оп. 2. Д. 23/1638. Л. 39 об.
[30] Там же. Оп. 7. Д. 29/5. Л. 4.
[31] Там же. Оп. 16. Д. 79/6. Л. 7.
[32] Там же.
[33] НА РК. Ф. 25. Оп. 2. Д. 23/1638. Л. 5.
[34] Там же. Л. 6.
[35] Там же. Л. 6 об. – 7.
[36] Там же. Л. 8 об., 13–14.
[37] Никодим (Кононов), архим. Олонецкая пустынножительница инокиня Анастасия Паданская. Петрозаводск, 1910; Кожевникова Ю. Н. Монастыри и монашество Олонецкой епархии во второй половине XVIII – начале ХХ в. Петрозаводск, 2009. С. 140–143; Подвижники благочестия Петрозаводской и Карельской епархии XVI–XX веков: Олонецкий патерик. Петрозаводск, 2009. Ч. 2. С. 93–95.
[38] НА РК. Ф. 25. Оп. 2. Д. 23/1638. Л. 330.
[39] Там же. Л. 312–313.
[40] Малиновская З. П. Из материалов по этнографии вепсов // Западно-финский сборник. Л., 1930. С. 199.
[41] Молин Ю. А., Ковалев А. В., Горшков А. Н., Алексина Л. А., Скрижинский С. Ф. Судебно-антропологические исследования древних православных захоронений // Проблемы экспертизы в медицине. 2002. № 2. Т. 2. С. 53.
[42] Там же. С. 53–54.
